Неприветливый Кара-Иры. 03

Дневной свет своим ярким лучом проник в единственное оконце. Наручные часы Сереги показывали около одиннадцати часов дня. По всей ложбине стелился густой туман. Он был настолько плотным, что казалось будто можно взять и оторвать кусок этого туманного облака. Солнце неясным силуэтом сквозь плотную пелену туч поднималось по небосводу. Постепенно, под напором невесть откуда взявшегося ветра, туман начал рассеиваться. Идти в лес за дровами никому не хотелось, поэтому возле стоянки разожгли костер из подсохших сухих листьев бадана и стеблей медуницы. Костерок горел слабо, больше дымил, да и тепла от него никакого. Дорвав в мешки чеснок и слегка перекусив оставшимися сухарями, пора было и до дому добираться, а лошадей нигде нет. Искали поблизости, но их будто след простыл. Лишь нашли обрывки веревочных пут. Видимо их ночью рысь спугнула или еще кто покрупнее.

Без лошадей до деревни добираться очень долго, да и за пропажу их дядя Леша явно по головке не погладит, вот и отправились парни всей гурьбой на поиски коней. Тем временем с небес, словно из мелкого сита, неприятно заморосило. Лишь спустя несколько часов, когда погода окончательно испортилась и зарядил конкретный дождь, лошадей нашли много ниже по течению ручья, где они мирно паслись под кроной огромных лиственниц. Домой нужно было отправляться немедленно. Как рассказывали Пашке знакомые егеря, в горах такая погода может длиться неделю, а то и дольше. А если снег выпадет, хоть и лето, там и морозец ударит непременно. В не утепленной избушке его просто не пережить.

Вернулись на стоянку. В спешке заседлали лошадей, сложили на их спины по мешку с чесноком и начали подъем по сложной серпантинной дороге. Ехали небольшой вереницей. Сережку отправили вперед. Замыкающим оставили Павла, проследить за десятилетними Васькой и Степкой. Чем выше поднимались по склону, тем сильнее портилась погода. Вот уже и дождь перестал идти. Полетели крупные снежинки, которые с подъемом становились всё мельче. Началась самая настоящая метель. Под завывание ветра мелкие крупинки снега с силой хлестали по незакрытым лицам, рукам, проникали под одежду и обжигали тело. Пелена метели стала такой плотной, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Вскоре Пашка потерял из виду младших товарищей. На вершине хребта где-то рядом пропасть, но сквозь белую мглу ничего нельзя было разглядеть. Понимая, что живыми из этой снежной ловушки так просто не выбраться, парень решил довериться животным инстинктам Рыжика. Отпустил повод и схватился за седло. Рыжик, как собака-ищейка опустил голову книзу и принялся вынюхивать следы идущих впереди лошадей.

Непрекращающаяся метель злобно выла обезумевшим зверем. Почему-то именно сейчас Пашка вспомнил своего деда Лёню: фронтовика, прошедшего всю войну. Любил дед по большим праздникам с бутылочкой беленькой, да с домашним соленьями, приготовленными снохой (матерью Павла), расположиться на ступеньках крыльца. После пары стопочек захмелевшая израненная душа старого солдата требовала веселья и он своим громким зычным голосом затягивал «Черный ворон, что ж ты вьёшься...». Подпевал ему соседний цепной пес Черныш. Дед не бранил его, а вскоре к необычному дуэту присоединялись другие собаки с улицы. И слышен был этот удивительный хор с подвыванием во всей деревне. Напевшись вволю, дед подзывал к себе Пашку и нанизив на вилку самый маленький, самый хрустящий огурец, предлагал его внуку, поглаживая по голове: «Ничего, внучок. Живы будем — не помрем!»...

Конь всё шел вперед, опустив косматую голову. Парень слез с лошади и вцепился замерзшими руками за стремя. Неширокая вершина хребта в этой белоснежной тьме могла закончиться в любом месте, а там обрыв, с другой же стороны - пологий склон ледника. Но вот Рыжик поднял голову и протяжно заржал. Невдалеке замаячили два темных размытых пятна. Конь рванул вперед. Там, за раздирающей глаза белой мельтешащей стеной снега, показались два силуэта. Это были Васька со Степкой на лошадях. Их кони понуро опустили головы, а сами мальчишки неподвижными статуями возвышались на их спинах. Пашка пытался растормошить Ваську, но паренек лишь глухо бухнулся в сугроб. Попытки привести его в чувство оказались безрезультатными. Лишь после нескольких ударов по лицу он пришел в чувство. «Слава Богу, живой!»- успокоился Павел. Вскоре очнулся и Степка. Он непонимающе смотрел по сторонам.

Пашка скинул со спины своего коня мешок с чесноком. Распорол острым ножом мешковину. Из полос её грубой ткани сделал некоторое подобие маски для лица с прорезями для глаз и закрепил на лице самого младшего — Степки. Замотал ему руки, ноги до коленок. Тоже сделал с мешками своих юных товарищей. Обмотал открытые участки тела Васьки, его ноги и руки, а потом уже остатками мешка защитил свое тело от всепроникающего холода. Горный чеснок явно не стоил стольких мучений. Он небольшой зеленой горкой остался промерзать на ледяном ветру.

Буран все продолжался. Медленно, но верно парни пешком отправились вперед. Утопали по колено в снегу с проваливающейся коркой наста. Было тяжело идти. Пашка, чтобы не замерзли, заставлял мальчишек бежать. Еще немного и должен начаться спуск. Вскоре невдалеке стал заметен одинокий силуэт лошади без всадника. Серегин Малыш стоял на месте, низко опустив голову. Рядом с ним была куча снега, из которой торчал ботинок Сережки. Мальчишки побросали поводья лошадей и принялись раскапывать кучу снега. Сережка был чуть теплый, но еще пока в сознании. Парни начали растирать его руки, ноги, а Сергей лишь стонал: «Оставьте меня! Я спать хочу. Спать!!!» . Пашке снова пришлось прибегнуть к жестким мерам. После нескольких пинков, хлестких ударов по лицу и злобных выкриков: «Вставай! Твою мать!», одноклассник Павла наконец-то очухался.

Из небольшой алтайской деревушки, живущей своими летними хлопотами и заботами, вверх по склону Кара-Ирымского хребта на поиски пропавших деревенских мальчишек отправилось шестеро тепло одетых мужчин с ружьями. Двое из них были местными егерями.

Тревогу забил отец Васьки и Сереги, когда мальчишки не вернулись к обеду, хотя должны были быть дома уже утром. Быстро закончилась хвойная тайга, опаясывающая низину хребта. Начался каменистый склон. На самом верху горы зависла тяжеловесная туча, несущая с собой на вершины окрестных гор большую снежную массу. В деревню такая непогода наврят ли спустится, но мальчишек нужно было выручать. Мужчины прошли альпийские луга. Добрались до старой стоянки.

Стали быстро спускаться сумерки. Вершину уже не стало видно. Всё окутала серая туманная хмарь. Взбираться выше стало опасно. Вдруг из-за густой завесы тумана мужики услышали четкое «Черный ворон, чтож ты вьешься...», напеваемый нескладными мальчишечьими голосами. А вскоре появились и все четверо на лошадях. Все живы и не считая, получившего легкие обморожения Сережки, почти все здоровы.