04. Похищение по-лугийски

Потомки Амалариха властвуют в Лугии с седьмого века, с коротким перерывом во время Второй мировой войны, когда место низложенного монарха при поддержке немцев занял некий Запт, возглавлявший местное фашистское движение. Главным его достижением стал договор о взаимопомощи с Германией, по которому лугийская армия почти в полном составе была послана на Восточный фронт. Почти в полном составе она легла там в украинский чернозём. Немногие возвратившиеся из великого похода военные вздёрнули Запта и заключили мир с союзниками, династия снова водворилась в Лугии, и всё вернулось на круги своя. Как ни странно, у Запта до сих пор есть поклонники в лице небольшой праворадикальной партии, чей предводитель упустил в парламенте превосходную возможность промолчать.

Я пересёк площадь и прошёл три дома по Эмпорвигс, длинной улице, ведущей к бирже. М-23 сидел за столиком маленького уличного кафе, со скучающим видом потягивая эспрессо. На нём был серый двубортный костюм, а вместо галстука он повязал пёстрый шейный платок. Это бросалось в глаза, но я не имел ни времени, ни желания делать ему выговор. Завидев меня, он помахал и воскликнул:

- Фабиан! Какая неожиданность!

М-23 был весьма ценным приобретением — мы проникли в самое нутро лугийской службы безопасности, которая занимается и контрразведкой.

- Привет, Генто, - сказал я, подсаживаясь за столик.

- Какими судьбами в Штаде? - весело спросил он.

- Калькуляторы, как всегда. - Мой атташе-кейс действительно был набит электронными калькуляторами. - Турецкий, пожалуйста, - обратился я к тут же подбежавшей официантке. Взгляд М-23 задержался на её выпиравших под тесной юбочкой ягодицах.

Я принялся набивать трубку, возясь с табаком и спичками, пока девушка принесла турецкий кофе. Когда она упорхнула, М-23 вполголоса произнёс:

- Дело дохлое. На конверте с кассетой отпечатки пальцев только почтальона и директора агентства новостей. Его просто бросили в ящик на почтамте, где всегда толпится народ. Мы проверили всех макаронников в Лугии, кроме дипломатов. Результат — протест итальянского посольства. Единственная зацепка — это начальник стражи Бельведера. Сарус — Рекаред Сарус, капитан, тридцать три года, женат, до сих пор безупречное личное дело, никаких порочащих связей. Он усыпил бдительность охранников, соврав им, что приведёт из Штада служебный вертолёт, а потом исчез. Скорее всего, он и вёл вертолёт — прошёл подготовку в армии. Что заставило его пойти на такое гнусное дело, непонятно. Предположительно, деньги.

- А что с вертолётом? - спросил я.

- Как в воду канул. Откуда взлетел, тоже неизвестно. И марку не смогли точно установить — жандармы слабо разбираются в авиации. Вроде «агуста», но уверенности нет.

- Вы в самом деле считаете, что это мафия?

- Такова рабочая версия. Подключены СИФАР и карабинеры. Как я сказал, все, в том числе и Капс, думают, что дело дохлое. Жалко чувиху. Двадцать миллионов никто им не заплатит. Роди разыгрывает горе, а сам крутит роман на стороне.

- На стороне?

М-23 кивнул.

- Угу. Журналисты пока не докопались. Графиня Сисебут — у неё дом мод и большие деловые связи за океаном через отчима-американца. Короче, для всех, кроме этой Ледон — happy end.

Он допил эспрессо.

- Она не всем здесь нравилась, а кое-кому очень не нравилась. Сам понимаешь, почему. Национальный Фронт — Господи, что они о ней только ни говорили!

- А они не могут быть к этому причастны?

- Нет. Басс, хоть и тоскует по временам Запта, всё же не сумасшедший. Затеять такое мероприятие перед выборами! Кроме того, у нас есть осведомитель в их центральном комитете. Мы знали бы.

- Я хочу повидаться с женой этого Саруса.

- Зачем? Мы уже говорили с ней. Она ничего не знает. Потрясена не меньше остальных. Перевернули вверх дном всю квартиру. Никаких улик.

- И всё-таки.

- Как знаешь. - М-23 дал мне адрес и номер телефона. Он обладал феноменальной памятью.

Сарусы проживали в довольно безобразной бледно-жёлтой пятиэтажке на Бролентейнвигс в новой, впрочем, фешенебельной, части Лугштада, у озера. Слегка дрожащий женский голос ответил почти сразу, когда я нажал кнопку домофона.

- Госпожа Сарус? - спросил я. - Вы говорите по-английски?

- Да. Что Вам нужно?

- Побеседовать с Вами.

- Кто Вы такой?

- Моя фамилия Савини. Я из Интерпола.

- Господи! - донёсся из аппарата раздражённый выкрик. - Я ничем не могу Вам помочь.

- Синьора, это официальное расследование. Если Вы не хотите говорить со мной здесь, Вас вызовут в полицию.

- Хорошо, поднимитесь, - недовольно произнёс голос. Замок щёлкнул, и я толкнул дверь.

Квартира Сарусов находилась на четвёртом этаже. Ола Сарус встретила меня на пороге. Она оказалась худощавой, даже тщедушной, женщиной лет тридцати, с каким-то кукольным лицом, на котором я не заметил ни следа косметики. Её волосы, от природы тёмные, были вытравлены до пепельного оттенка.

- Как мне это надоело! - сказала она вместо приветствия, когда я предъявил ей удостоверение. - Меня уже дважды допрашивали. Сначала коллеги Рекки — я имею в виду службу безопасности, потом полиция. Многого вы добились? Я ничего не знаю. Для меня это такой удар!

Мы прошли в гостиную. Она была обставлена с большим изяществом, даже с роскошью. Сарусы явно не испытывали нужды в средствах.

- Можно сесть? - спросил я. Она указала мне на кресло, но сама осталась на ногах.

- Я не совсем уверен в виновности Вашего мужа, - начал я.

- Вы говорите это, чтобы вызвать меня на откровенность, - парировала она. - Можете не прибегать к подобным уловкам. Мне нечего скрывать.

Это было сказано таким тоном, словно речь шла о совершенно постороннем человеке. В чувствах Олы Сарус к её супругу предстояло ещё разобраться.

- Каковы его политические взгляды?

- У него их нет. Мы голосуем за правящую партию, если Вы об этом спрашиваете.

- А он никогда не высказывал радикальных суждений? Например, коммунистического, или, напротив, неофашистского толка?

Она фыркнула.

- Вы шутите. Рекки не настолько безумен, чтобы при своём общественном положении — он принадлежит к старинному роду — преклоняться перед Лениным или Мао. Что касается фашистов — наши семьи, и его, и моя, пострадали при их власти. Дед Рекки погиб на войне за большого друга Запта Гитлера, а моего деда обобрали до нитки и отправили в концлагерь. Моя девичья фамилия — Вайман. Да Вы сами это знаете.

- Капитан часто говорил с Вами о своей работе?

- Иногда.

- Что он думал о будущей принцессе?

- Ничего. Я же думаю, что это чёрная акула, строящая из себя Золушку, - в голосе Олы прозвучал вызов. - Можете зафиксировать этот факт. Мне всё равно.

- Это не относится к делу, - сказал я. Она пожала плечами.

- У вас есть долги?

- Нет. Квартира — наша собственность. Полагаю, Вам известно, что мой отец — банкир. Хотите выпить? - неожиданно её тон смягчился.

- Не откажусь.

- Кампари?

- Prego.

Ола вытащила из секретера бутылку и позолоченный сосуд для льда. Разлив напиток в стаканы, она, наконец, присела и, пригубив ликёр, с горечью произнесла:

- Поэтому он на мне и женился.

Я промолчал, дожидаясь продолжения.

- Рекки изменяет мне, мистер Савини, - сказала Ола, глядя мне в глаза.

- Мне очень жаль, синьора, - сочувственно произнёс я.

- Перестаньте.

- Вы знаете, с кем?

- Нет. Но женщина всегда чувствует, когда есть кто-то третий. - Она залпом осушила бокал.

- Вы рассказали о Ваших подозрениях полиции или службе безопасности?

- Это не подозрения. Нет, им я не рассказывала. Это едва ли бы им помогло. Вы иностранец, мистер Савини - не сегодня-завтра Вы уедете домой и забудете о нашем существовании. А здесь, в Лугии, общество плетётся в хвосте европейского прогресса. Мне не хочется становиться предметом пересудов. Хватит и того, что случилось.

- У Вас есть доказательства материального плана?

- Есть. Где-то неделю назад я подслушала телефонный разговор Рекки. Разговор был коротким и вроде ничем не примечательным - никаких романтических фраз или чего-нибудь подобного. Рекки сказал только, что остаётся в Бельведере до шести, а потом будет свободен. Но подонок не смог изменить своего тона. Так говорят с возлюбленной.

Ола схватила бутылку и плеснула солидную порцию кампари на подтаявшие кубики льда в своём стакане.

- Вы, конечно, поговорили с ним по этому поводу?

- Разумеется. Притворилась дурочкой. Он сказал, что звонил старому армейскому другу, с которым собирался выпить после работы. Потом я выяснила номер в телефонной компании. Это квартира в Старом городе, на Харфидельдаури. Оказалось, что Рекки звонил туда много раз.

- А кому номер принадлежит?

- Какому-то Эрвигу Ансису.

- Вы уверены, что не ошибаетесь? Может быть, это действительно...

- Вы женаты, мистер Савини?

- Нет.

Она состроила жалостливую мину.

- Вы плохо знаете женщин.

- Возможно. - Я поднялся на ноги. - Спасибо за разговор и кампари, синьора Сарус. Надеюсь, не придётся больше Вас беспокоить.

- Прощайте.